Все люди, беседуя к другим, знают, что говорят, и сами стоят со всем вниманием, слушая речи других. Но бывает, что тогда как говорящие знают, что говорят другим, слушающие часто не так хорошо внимают тому, что говорится им. Есть ли разум в таких людях? Но если за такое невнимание к тому, что говорят нам другие люди, нас почитают неразумными и непотребными: то какую можем иметь мы надежду спасения, когда приступая к псалмам - сим словесам Духа Святаго, устами поем и будто песнословим Бога, а ум нисколько не внимает поемому? когда придаем ум свой лукавому демону, - и он, с самого начала пения, увлекает его к заботе о нужных будто вещах, или исполняет его нечистыми и скверными воспоминаниями, - и мы ничего не чувствуем из того, что поем! Итак, добрая госпожа моя, покажи хотя такое внимание во время пения псалмов, какое имеешь при беседе с другими. Если же не будешь прилагать о том старания, то на раззорение и ни во что будет псалмопение твое и твоя беседа к Богу. Это будет не только тщетный, но и не безвредный труд. Тому, кто поет так, должно плакать и стенать, что думая угодить Богу, более прогневляет Его своим безчинным пением. (Авва Исаия инокине Феодоре. Митерикон. Киев, 2001. С. 12-13)

Митр. Иларион (Алфеев). Православное богослужение как школа богословия и богомыслия

Наши богослужебные песнопения все назидательны, глубокомысленны и возвышенны. В них вся наука богословская, и все нравоучение христианское, и все утешения, и все устрашения. Внимающий им может обойтись без всяких других учительных христианских книг. Святитель Феофан Затворник

Бог повелевает, чтобы твоя жизнь была псалмом, который слагался бы не из земных звуков (звуками я именую помышления), но получал бы сверху, из небесных высот, свое чистое и внятное звучание. Слушатели этого псалма суть в иносказании те, кому ты подаешь пример достойной жизни. Свт. Григорий нисский.

Облеки свою жизнь в песню. Прошу тебя, облеки жизнь в песню: тогда ты сможешь ощутить гармонию жизни и свою связь с гармонией... Свт. Николай (Велимирович) сербский.

Свт. Филарет (Дроздов), митрополит московский. Из письма настоятелю Троице-Сергиевой лавры архим. Антонию (12 февраля 1850 года): "Смирение посылает нам Бог в том, что генерал хочет всю церковь переучить пению по-своему. Если в Лавре поют хорошо; если там корень греческого пения, на что же хотеть вырвать сей корень и предлагать четырехголосное пение? - Если дадите свои ноты: к ним приложат такую гармонию, что и не узнаете ни ваших нот, ни вашего напева. И когда вы скажете, что это несходно с вашим прежним: то вам скажут, что гармония правильна, и такою признает ее вся Европа. Посему лучше нам петь, как благословил до ныне преподобный Сергий: и это его милость, что о Лаврском пении не завелось дела, которое для некоторых других мест не без затруднений было".

Вот еще одно высказывание святителя о церковном пении: "Православное богослужение, древнее, мудрое, полное благодати и назидательности, мы исполняем слабо, спешим, сокращаем и еще стесняем оное новосоставленными песнопениями... не много заботясь о том, ясен ли в них дух жизни..."

Тот, кто искренно воспевает, обновляется душою и становится храмом Святого Духа. Не подумай, что псалмопение — нечто маловажное. Хотя, по-видимому, оно только чарует слух, но в действительности пробуждает душу. Так и блаженный про­рок Елисей, которого некоторые цари убеждали предсказать будущее, говорит: дайте мне человека, умеющего петь (4Цар.3:15). Пришел сведущий в пении, и в то время, когда он пел, — говорит Писание, — сошел на Елисея Святой Дух. Что же? Разве Дух Святой очаровывается звуками и привлекается пением, если Он опочил в пророческой душе? Чтобы при­звать к себе Святого Духа, для этого достаточно было чистоты пророка. Зачем же он в таком случае говорит: дайте чело­века,умеющего петь? Не для того, чтобы усладить Духа псалмо­пением, но для того,чтобы, в то время, как тот пел, ум пророка, обновившись, сделался достойным посещения его Свя­тым Духом. Для того он призывает Духа, чтобы показать, что Он очарован не псалмопением, а душою, пробужденною псалмопением. Он сошел не на певца, а на слушателя. (свт. Иоанн Златоуст)

Св. Климент Александрийский (+210) обращает внимание на отличие христианского богослужения от еврейского и языческого в музыкальном отношении: “Мы для прославления Бога единственно пользуемся мирным словом, и уже не пользуемся ни древней псалтирью, ни трубою, ни тимпаном, ни флейтою”. Но не все роды и голосового пения, по его мнению, могут быть приняты христианами: “К музыке должно прибегать для украшения и образования нравов... должна быть отвергнута музыка чрезмерная, надламливающая душу, вдающаяся в разнообразие, то плачущая, то неудержимая и страстная, то неистовая и безумная. Мелодии мы должны выбирать проникнутые бесстрастностью и целомудрием; мелодии же разнеживающие и расслабляющие душу, не могут гармонировать с нашим мужественным и великодушным образом мыслей и расположением. Искусство, выражающееся в переливах голоса по разным коленам,есть ложное искусство,- оно развивает склонность к бездеятельной и беспорядочной жизни. Мелодиями же строгими и серьезными предупреждается бесстыдство и пьянство в самом зародыше. Хроматические гармонии должны быть предоставлены музыке нецеломудренной”.

Свт. Иоанн Златоуст (+407). Он, по словам Сократа (V в.), пополнил ночное богослужение; потребовал, чтобы православные, подобно арианам, пели по клиросам стройно и чинно, почаще совершали священные ходы и возглашали слова исповедания веры, в частности, древнюю песнь Слава Отцу и Сыну и Святому Духу. В ходах стали носить кресты и свечи, а Троическая слава стала с тех пор входить в состав каждого богослужения и в конце почти каждой молитвы. Златоуст о пении: “Ничто не возбуждает, не окрыляет так духа, ничто так не отрешает его от земли и уз телесных, ничто так не наполняет любовию к мудрости и равнодушием к житейским делам, как пение стройное, как песнь священная, сложенная по правилу ритма. Мы по природе любим пение и стихи; плачущее дитя успокаивается, слушая их... когда слушают пение и песни, сноснее становится труд и работа... Господь установил пение псалмов, дабы из этого мы получали и удовольствие и пользу”.

Свт. Афанасий Александрийский (+373) о пении псалмов: “Почему псалмы поются мерным тактом и на распев?.. Господь, желая, чтобы мелодия слов была символом духовной гармонии души, назначил петь псалмы мерно и читать их на распев...Сопровождать псалмы пением означает не заботливость о благозвучии, а знак гармонического состояния душевных помыслов... Хорошо поющий настраивает свою душу и как бы из неровности приводит ее в ровность...”

Горе и тебе, регент, великое горе, если в деле твоем ты даешь место лени, холодности, рассеянности, если не вникаешь в божественный смысл песнопений, не трепещешь пред величием его; если воспевая Бога, витаешь мыслями в местах сутолоки житейской. Если так, вспомни слова писаний: «Проклят всяк, творящ дело Божие с небрежением» (Иерем., 48, 10). Горе тому хору, который мешает молиться либо чересчур сладкой чувственной музыкой, либо враньем, способным возмутить даже необученный слух простолюдина, природным чутьем постигающего фальшивое звучание. Горе и тому хору,который подает дурной пример молящимся своим поведением: разговаривает, хохочет, возится на клиросе, спевается во время чтения псалмов, и вообще, будто не в церкви себя чувствует, совершенно не вникая в смысл службы. В таком поведении певчих, производящем соблазн в молящихся и невольно кладущем особый нецерковный колорит на все пение хора, больше всего виноват бывает регент, ибо ему поручено не только руководство музыкальной стороной дела, но и соблюдение порядка возможно строгого, и даже, отчасти, религиозно-нравственное воспитание певцов (прот. Анатолий Правдолюбов)

Конечная цель...всей музыки - служение славе Божией и освежению духа. Там, где это не принимается во внимание, там нет настоящей музыки, а есть дьявольская болтовня и шум (И.С.Бах)

Каждый раз нужно петь как в последний. (архим. Матфей Мормыль)

«Мы должны сделать все возможное для того, чтобы изгнать мирской дух из нашего церковного пения, обратиться к древним его прекрасным образцам, столь любезным сердцу верующего и молящегося православного христианина» (Из речи Святейшего Патриарха Алексия 18 апреля 1948 г.)

Пойте Богу нашему, пойте, пойте Цареви нашему, пойте. Яко Царь всея земли Бог, пойте разумно. (Псалом 46:7-8)

Желаем, чтобы приходящие в церковь для пения не употребляли бесчинных воплей, не вынуждали из себя неестественного крика и не вводили ничего несообразного и несвойственного церкви, но с великим вниманием и умилением приносили псалмопение Богу, назирающему сокровенное. Ибо Священое Слово научало сынов Израилевых быть благоговейными. (75 правило VI Вселенского собора).

Верь и принимай сердцем то, что поешь устами, и что принимаешь верою, оправдывай делами. (10 правило IV Карфагенского собора).

Христианское пение должно звучать в сердце, а не в одних устах, и каждый звук должен быть звуком сердца, выражением мысли, отзывом желаний. Бессмысленное пение недостойно христианина, каждое действие которого должно быть разумным. (Свт. Иоанн Златоуст).

День и ночь песнословящим Бога отверзаются сокровища небесных благ. (Прп. Нил Синайский).

Пение искусное приятно людям на краткое время, а пение благоговейное угодно Богу и людям полезно, вводя в них дух, которым оно дышит. (Свт. Филарет Московский).

Надлежит всегда помнить и сознавать, что церковное пение есть молитва и что пение молитв должно совершаться благоговейно, для возбуждения к молитве стоящих в Церкви... Вместе с тем поведение поющих должно быть благоговейным и соответственным высокому званию церковных певцов, соединяющих голоса свои с голосами ангелов. (Свт. Иоанн Сан-Францисский).

Мне кажется, что мы часто забываем, что в конечном итоге, Бог — это предельная красота. (Митр. Антоний Сурожский).

Местом для исполнения богослужебного пения является храм Божий - дом молитвы, в котором всё должно совершаться "благообразно и по чину". Во храме, как в доме Божием, благоговейное и внимательное предстояние должно быть естественною потребностью духа нашего, как предстояние пред лицом Самого Господа, благодатно здесь присутствующего. И пение, как одно из важнейших богослужебных действий, должно быть всецело направляемо не только к поддержанию и охранению этого святого чувства, но и к возвышению его, - не к развлечению, а к сосредоточенности стоящего в храме. Главная и существенная задача церковного пения поэтому 1) располагать к молитвенному настроению, 2) учить и вразумлять. (Игнатьев А.А., свящ. Богослужебное пение Православной Русской Церкви... - Казань, 1916.- С.5-6.)

Проф. Л.Н. Парийский. О церковном пении

Назначение церковного пения есть то, чтобы возбуждать и сохранять благочестивое чувство православного народа при богослужении церковном и для того поддерживать назидательные впечатления уже привычные. (Собр. сочинений и отзывов Филарета, митр. Московского... Т.3, С. 324. Цит. по: Русская духовная музыка в документах и материалах. Т. III. Церковное пение пореформенной России в осмыслении современников (1861—1918). - М.: Языки славянской культуры, 2002. - С.491)

"Примечательно, что рассматривая церковное пение как общественную молитву, святоотеческое предание предъявляет к нему прежде всего не мелодические, а исполнительские, нравственные требования... В качестве канонически предписанного можно назвать пение молитвенное, внимательное, умиленное и благоговейное. Святоотеческая традиция характеризует его еще как смиренное и тихое моление со страхом и трепетом." Дмитрий Юревич. Церковное пение в святоотеческом предании и исторической перспективе

Поскольку всякий кающийся смиряется, то ради сего Бог дает благодать Свою ему, как смиренному, чтоб ненавидел и похотные и злые дела, и всегда помнил немощь свою и, помня ее, сострадал подобострастным себя человекам и был снисходителен к немощам их, никого не осуждая во грехах их, чтоб был краток и терпелив, и обретал покой в душе своей. Дошедши до сего, начнет уже он петь Господу песнь нову, хвалу Богу нашему, т.е. начнет приносить благодарение от чистого и сокрушенного сердца, потому что чистое сердце, и есть сердце сокрушенное и смиренное. А всякое другое псалмопение, кроме такого, тщетно есть и бесполезно. Тому, кто не таким образом поет, невозможно беседовать с Богом посредством молитвы. Хоть бы он трудился над этим много и долго; но устами будет он петь и произносить молитвы, а умом будет помышлять о том, что преогорчает Бога и подвигает Его на гнев. (Св. Симеон Новый Богослов, ч. 1, 164.)

Поскольку все, что согласно с естеством, любезно естеству, а музыка согласна с нашим естеством, то по сему великий Давид к любомудрому учению о добродетелях присоединил и сладкопение, в высокие догматы влив как бы некую сладость меда, при помощи которой естество наше некоторым образом изучает и врачует само себя. А врачевством естеству нашему служит стройность жизни, какая, по моему мнению, прикровенно внушается сладкопением. Ибо, может быть, сие самое служит призванием к высокому состоянию жизни, к тому, что живущих добродетельно нрав не должен быть грубым, странным, со всеми разногласными, не подавать, как и струна, сверх меры высокого звука, потому что стройность струны, будучи доводима до излишества, непременно нарушается; но и напротив того не должен ослаблять свои силы до непомерности сластолюбием, потому что душа, расслаблена таковыми страстями, делается глухою и немою: и все прочее также должно при времени повышать и попинять, имея в виду чтобы у нас в нравах сохранились всегда стройность и добрый лад, без непомерной распущенности и чрезмерной натянутости. (Св. Григорий Нисский, ч-2, С. 13)

(Пророк Давид), придавая Божественным словам безыскусственное сладкогласие, хочет сладкопением при известном течении речи истолковать смысл сказуемого, когда самый такт голоса открывает, сколько возможно, мысль, заключающуюся в речениях. Почему такая это приправа снеди, которой как бы сладостями какими придается приятность пище уроков. (Там же. 4, 2, 15. Цит. по: Сокровищница духовной мудрости, в 10 т.).

Очищайте сердце, тогда и служение будет благоприятно Богу. А пение профессиональное редко несёт в себе живой, до Господа доходящий глас. Сердце надо иметь обращённым к Богу. Только тогда никто на пение и внимания не обратит, но все устремятся за Вами к Богу. (Иоанн (Крестьянкин), архим. Письма архимандрита Иоанна (Крестьянкина)/ 3-е изд., доп.- Свято-Успенский Псково-Печерский м-рь, 2003. - С. 232)

Для чего употребляется пение? Послушай. Бог, видя что многие из людей неохотно принимают на себя этот труд [молитвы], и, желая сделать этот труд вожделенным и уничтожить чувство утомления, соединил с пророчествами мелодию, чтобы все услаждались стройностью напева, с великим усердием возносили Ему священные песнопения. (Св. Иоанн Златоуст, Т 5, С. 151. Цит. по: Сокровищница духовной мудрости, в 10 т.)

Богослужебное пение, как мы видели, во II в. получило значительное развитие по сравнению с I в., если верить преданию, что именно св. Игнатий Богоносец был инициатором антифонного пения в христианской церкви. В III в. оно делает не менее значительный шаг: сознается необходимость урегулировать самый напев (не чин лишь) христианского пения. След. в вопросе о пении III в. заглядывает глубже II-го. Мы имеем в виду высказанные у Климента Александрийского соображения о приличной для христиан и их богослужения музыке. Прежде всего Климент обращает внимание на отличие христианского богослужения от еврейского и языческого в музыкальном отношении: « мы для прославления Бога единственно пользуемся мирным словом, и уже не пользуемся ни древнею псалтирью, ни трубою, ни тимпаном, ни флейтою» [138]. Но не все роды и голосового пения, по мнению Климента, могут быть приняты христианами и были приняты церковью его времени. «К музыке должно прибегать для украшения и образования нравов. Ведь и на пиршестве (агапе?) мы пьем для взаимного пения, воспевая наше вожделенное (упование) и прославляя Бога за независтный дар человеческих наслаждений и за постоянное доставление всего необходимого для роста и тела и души. Должна быть отвергнута музыка чрезмерная (περιττὴ), надламывающая душу, вдающаяся в разнообразие, то плачущая (θρηνώδη), то неудержимая и страстная (ἀκόλαστον καὶ ἡδυπαθῆ), то неистовая и безумная (ἐκβατχευομένην καὶ μανικὴν)» [139]. Останавливаясь на существовавших в его время родах вокальной греческой музыки, завоевавшей внимание всего тогдашнего мира, давно приникшей и к восточным народам и д.б. повсеместно вытеснившей национальные напевы, Климент находит некоторые из этих родов совершенно не приемлемыми для христианина и церкви. «Мелодии мы должны выбирать проникнутые бесстрастностью и целомудрием; мелодии же, разнеживающие и расслабляющие душу, не могут гармонировать с нашим мужественным и великодушным образом мыслей и расположений. Искусство, выражающееся в переливах голоса по разным коленам, есть ложное искусство; оно развивает склонность к бездеятельной и беспорядочной жизни. Мелодиями же строгими и серьезными предупреждается (с. 114) бесстыдство, пьянство в самом зародыше (д. б. имеются в виду агапы). Нужно предоставить хроматические гармонии (χρωατικὰς ἁρμονίας) беззастенчивым (ἀχρώμοις) попойкам и музыке гетер с букетами» [140]. «Разные яды сокрушающих песней и жалобных стихов карийский музы столь же гибельны для нравов, увлекая их безудержной и безвкусной (κακοτέχνῳ) музыкой в страсть такого же пиршества» [141]. Но о некоторых родах тогдашней греческой музыки Климент отзывается одобрительно, по-видимому, находя в них что-то общее с священной музыкой древних евреев. «Образец для музыки может дать Давид, поющий и пророчествующий, воспевающий Бого ритмически (ἐμμελῶς). Дорической гармонии именно наиболее подходит такой энгармонический лад (γένος ἑναρμόνιον), а фригийской — диатонический (διάτονον), как говорит Аристоксен; итак гармония варварской еврейской псалтири, обнаруживающая в себе нечто почтенное, как древнейшая, и становится, особенно у Терпандра (греч. музыканта), образцом для дорической гармонии, когда он воспевает Зевса следующим образом: Зевс — начало всего, вождь всех, это начало песен возношу к тебе Юпитер» Следовательно из греческих напевов карийский Климент характеризует как слишком жалобный, мрачный для христианского употребления; более о нам ничего не известно. Что же касается напевов хроматического, энгармонического и диатонического, то нам известно и самое построение их. Разница их зависела от величины каждого из трех интервалов в тетрахорде (система 4 струн или звуков), составлявшем основу греческой музыки. Общая величина интервалов в тетрахорде равнялась 2 ½ тонам, и наиболее простое построение тетрахорда было такое, когда он состоял из двух целых интервалов или тонов и одного половинного; такое построение называлось диатоническим (через тон), Более искусственное построение было, когда тетрахорд состоял из полуторного тона и двух полутонов; такое построение называлось хроматическим (колоритным, пестрым). Еще искусственнее было построение, когда тетрахорд составляли из двойного тона и двух четвертей тона. «Такой тетрахорд вероятно не употреблялся в певческой практике по невозможности точного выполнения голосом и различения слухом четвертей тона, а практиковался в области музыки инструментальной» [143]. Это последнее (с. 115) построение тетрахорда называлось энгармоническим. Но Климент, по-видимому, под энгармоническим напевом разумеет какой-то другой (унисон?), так как считает его проще диатонического и усвояет его дорическим мелодиям, которые позднейшие писатели причисляют к диатоническому роду музыки наравне с фригийским. Все эти замечания Климента о музыке видимо вызваны неразборчивостью александрийских (естественно, очень образованных вообще и музыкально в частности) христиан к разным родам музыки. Климент т.о. первый из учителей церкви пришел к мысли об урегулировании богослужебного пения христиан в отношении самого напева его и высказался решительно за недопущение в церковь наиболее искусственных и страстных напевов. Позднейшие организаторы церковного пения — на западе свв. Амвросий и Григорий Великий, а на востоке св. Иоанн Дамаскин из своей системы гласов, совершенно сообразно с указаниями Климента, исключили хроматический напев и приняли дорический и фригийский диатонического характера. (М. Скабалланович, Толковый Типикон)

И.А.Гарднер. Об инструментальной музыке и о хоровом полифоническом пении в православном богослужении. Православие требует безусловной сознательности молитвы; никакой расплывчатости, неопределенности оно в этой области не допускает. Православное песнопение непременно должно назидать, а если и употребляется звук — вокальная музыка, то только для помощи «сердечному вниманию... Основные мелодии нашего церковного пения созданы, как известно, целыми поколениями вдохновеннейших певцов, постоянно пребывавших в подвиге молитвы, а потому и передававшими в звуках именно то, что требовалось в дополнении слову.

Услады слуха крепче меня опутали и поработили, но Ты развязал меня и освободил. Теперь - признаюсь - на песнях, одушевленных изречениями Твоими, исполненных голосом сладостным и обработанным, я несколько отдыхаю, не застывая, однако, на месте: могу встать, когда захочу. Песни эти требуют, однако, для себя и для мыслей, их животворящих, некоторого достойндго места в моем сердце, и вряд ли я предоставляю им соответственное. Иногда, мне кажется, я уделяю им больше почета, чем следует: я чувствую, что сами святые слова зажигают наши души благочестием более жарким, если они хорошо спеты; плохое пение такого действия не оказывает. Каждому из наших душевных движений присущи и только ему одному свойственны определенные модуляции в голосе говорящего и поющего, и они, в силу какого-то тайного сродства, эти чувства вызывают. И плотское мое удовольствие, которому нельзя позволить расслаблять душу, меня часто обманывает: чувство, сопровождая разум, не идет смирно сзади, хотя только благодаря разуму заслужило и это место, но пытается забежать вперед и стать руководителем. Так незаметно грешу я и замечаю это только потом. Иногда, однако, не в меру остерегаясь этого обмана, я совершаю ошибку, впадая в чрезмерную строгость: иногда мне сильно хочется, чтобы и в моих ушах и в ушах верующих не звучало тех сладостных напевов, на которые положены псалмы Давида. Мне кажется, правильнее поступал Александрийский епископ Афанасий, который, - помню, мне рассказывали, - заставлял произносить псалмы с такими незначительными модуляциями, что это была скорее декламация, чем пение. И, однако, я вспоминаю слезы, которые проливал под звуки церковного пения, когда только что обрел веру мою; и хотя теперь меня трогает не пение, а то, о чем поется, но вот - это поется чистыми голосами, в напевах вполне подходящих, и я вновь признаю великую пользу этого установившегося обычая. Так и колеблюсь я, - и наслаждение опасно, н спасительное влияние пения доказано опытом. Склоняясь к тому, чтобы не произносить бесповоротного суждения, я все-таки скорее одобряю обычай петь в церкви: пусть душа слабая, упиваясь звуками, воспрянет, исполнясь благочестия. Когда же со мной случается, что меня больше трогает пение, чем то, о чем поется, я каюсь в прегрешении; я заслужил наказания и тогда предпочел бы вовсе не слышать пения. Вот каков я! Плачьте со мной и плачьте обо мне вы, которые трудитесь над чем-то добрым в сердце своем, откуда исходят поступки. Тех, которые не трудятся, всё это не тронет. Ты же, "Господи Боже мой, услышь, оглянись, взгляни, сжалься, исцели меня". В очах Твоих стал я для себя задачей, и в этом недуг мой. Блж. Августин. Исповедь, кн.10, 49-50

Дух Святый знал, что трудно вести род человеческий к добродетели и что, по склонности к удовольствию, мы не радеем о правом пути. Итак, что же Он делает? К учениям примешивает приятность сладкопения, чтобы вместе с усладительным и благозвучным для слуха принимали мы неприметным образом и то, что есть полезного в слове. Так и мудрые врачи, давая пить горькое лекарство имеющим к нему отвращение, нередко обмазывают чашу медом. На сей-то случай и изобретены для нас сии стройные песнопения псалмов, чтобы и дети возрастом или вообще не возмужавшие нравами по видимому только пели их, а в действительности обучали свои души. Едва ли кто из простолюдинов, особливо нерадивых, пойдет отсюда, удобно удержав в памяти апостольскую и пророческую заповедь, а стихи из псалмов и в домах поют, и на торжищах возглашают. И если бы кто, как зверь, рассвирепел от гнева, - как скоро усладится слух его псалмом, пойдет прочь, немедленно укротив в себе свирепость души сладкопением. Свт. Василий Великий, из Беседы на 1 псалом.

Евфимий Зигабен. Толковая Псалтырь, гл. 9. О пении псалмов. Известно, что как свирель сзывает стада, услаждает их своими звуками, подобно тому песня собирает около себя большой кружок людей и доставляет им наслаждение своею мелодией. Такое свое действие песня производит обыкновенно на женщину скорее, чем на мужчину, на несовершеннолетнего не меньше действуете, как и на совершеннолетнего, на дикаря не меньше, как и на человека образованного, на невежду не меньше ученого. При том в каждом человеке есть две части души, одна — разумная, другая — не разумная и животная; наслаждение одинаково овладеваете тою и другою. Вот почему и было введено в употребление пение псалмов, и при помощи которого та польза, какую приносят человеку самые псалмы, также тесно соединяется с душею человеческою, как полы у одежды соединяются одна с другою застежками. Пение, далее, умеряете острый вкус духовного врачевства, подобно какому-нибудь меду, к ним подмешанному и в них растворенному, полезное делающему вместе с тем и приятным; а известно что то, что нам нравится, гораздо охотнее воспринимается нами и дольше в нас удерживается. Это — первая причина введения в употребление пения. Потом, так как диавол посредством наслаждения, обыкновенно скрывающего в себе какой-нибудь коварный его умысел, старается губить человека; то Бог с своей стороны также посредством наслаждения, только не носящего в себе какого-либо коварства и лукавства и искусно приспособленного, вознамерился спасать человека от коварства врага. Это вторая причина, почему вошло в употребление. Третья же причина та, что пение обладает способностью поселять в душе поющих любовь и единомыслие; как голоса их при пении сливаются в один общий тон, так точно объединяются различные мнения поющих и как бы сливаются в один стройный звук одно с другим, и все со всеми. И что другое также способно примирять людей, как общее молитвенное пение, всем равно доступное и возносимое каждым и всеми за каждого и за всех? Кроме того пение имеет огромное влияние на образование характера, на его исправление, на его изменение и упорядочение. И потому-то еще в глубокой древности, были уже известны различного рода песни; так (например) были песни самого невинного свойства и наоборот песни с характером романическим, одни были, далее, такие, которые возбуждали в душе настроение воинственное, другие напротив действовали на нее успокаивающим образом, иные рождали в душе скорбь, другие наоборот радость, некоторые действовали возбуждающим, а иные расслабляющим образом на душу. Говорят, что Пифагор, чрезвычайно любивший одного юношу, как только переменил свою прежнюю флейту на новую, вместе с тем в нем изменились и чувства к прежнему его любимцу. Рассказывают также про другого человека, который будто бы в пылу гнева бросился с мечем на своего противника; но как только заслышал музыку, в нем тот-час же пропал гневный порыв. О Тимофее также сохранилось следующее сказание: раз во время одного пира и среди общего веселья, когда запел он громко и высоким голосом известную песнь, то возбудил этою песнью в душе Македонского такую отвагу, что тот немедленно поднялся с своего места, оделся в воинские доспехи и быстро устремился вперед. Пение и песни вообще так сродны нашей природе, что даже грудных детей, когда они расплачутся, только и можно успокоить этим одним средством; кормилицы обыкновенно начинают напевать им в таких случаях детские песни, при чем у детей сами собою смыкаются веки и они засыпают. Далее, путешествующие, застигаемые нередко в дороге полуденным зноем, посредством пения облегчают трудность своего пути. Наконец все ремесленники, в то время как работают, поют; так как душа наша, когда начинаем мы занимать ее пением, легче переносит тягости и труды. К чему впрочем распространяться много о людях — существах разумных, если даже лошадей приготовляют к битве игрою на трубе, если и овцы бывают послушны пастушеской свирели, выражают полное свое довольство при ее звуках прыжками, и вследствие этого скорее тучнеют. Подмеченным в некоторых животных подобным услаждением музыкою, охотники пользуются нередко как орудием для ловли их; так единорог есть обычная добыча пения и красоты.

"Лествица" прп. Иоанна, игумена горы Синайской (VII век). Пребывающий в общежитии не столько может получить пользы от псалмопения, сколько от молитвы, ибо смущением расстраивается псалмопение. (Слово 4, п. 91)

Всегда, а наиболее при соборном псалмопении, должно соблюдать безмолвность и безмятежность; ибо то и намерение у бесов, чтобы смущением и развлечением губить молитву. (Лествица 4:101)

Иногда умеренное песнопение успешно успокаивает раздражительность, а иногда, если оно безмерно и безвременно, способствует сластолюбию. Итак будем пользоваться им, рассудительно разбирая приличные времена. (Лествица 8:17)

Поведал мне некто об удивительной и высочайшей степени чистоты. Некто увидев необыкновенную женскую красоту, весьма прославил о ней Творца, и от одного этого видения возгорел любовию к Богу и пролили источник слез. Поистине удивительное зрелище! Что иному могло быть рвом погибели, то ему сверхъестественно послужило к получению венца славы. Если такой человек в подобных случаях всегда имеет такое же чувство и делание, то он воскрес, нетленен прежде общего воскресения. Так должны мы поступать и при слушании песнопений и песней. Боголюбивые души, когда слышат пение мирских или духовных песен, исполняются чистейшего утешения, любви божественной и слез; между тем как в сластолюбивых возбуждаются совсем противные чувства. (Лествица 15:59,60)

Лествица. СЛОВО 19. О сне, о молитве и псалмопении в соборе братий. 1. Сон есть некоторое свойство природы, образ смерти, бездействие чувств. Сон сам по себе один и тот же; но он, как и похоть, имеет многие причины: происходит от естества, от пищи, от бесов, и, может быть, от чрезмерного и продолжительного поста, когда изнемогающая плоть хочет подкрепить себя сном. 2. Как много пить зависит от привычки, так и много спать. Потому-то и должно нам, особенно в начале нашего подвига, подвизаться против сна; ибо трудно исцелить давний навык. 3. Начнем наблюдать и найдем, что когда, по гласу духовной трубы (колокола), видимо собираются братия, невидимо стекаются душевные враги. Они приступают к постели, когда мы встали, и подущают нас снова лечь на нее, говоря: "подожди, пока кончатся начальные песни, и тогда пойдешь в церковь". Другие предстоящих на молитве погружают в сон. Иные производят сильные и безвременные движения в животе. Иные побуждают заводить в церкви разговоры. Другие отвлекают ум наш в скверные помыслы. Иные заставляют нас, как изнемогших, опираться о стену, а иногда наводят весьма частую зевоту. Некоторые же возбуждают в нас во время молитвы смех, чтобы чрез сие подвигнуть Бога к негодованию на нас. Иные побуждают нас от лености спешить в псалмопении. Другие убеждают петь медленнее от самоуслаждения; а иногда сидят при устах наших и заключают их, так что мы едва можем их открыть. 4. Но кто в чувстве сердца помышляет, что он предстоит Богу, тот в молитве будет, как столп неподвижный, и ничем из прежде сказанных не будет поруган. 5. Часто истинный послушник, став на молитву, вдруг исполняется света и радости; потому что подвижник сей был приготовлен к сему и предочищен нелицемерным послушанием. 6. Все могут молиться со множеством братий; но для многих приличнее совершать молитву с одним единодушным братом; ибо немного таких, которые могут молиться наедине. 7. Поя со множеством, не возможешь помолиться невещественно. Во время чтения и пения ум твой да будет занят разумением слышимых слов или определенною молитвою, в ожидании ближнего стиха. 8. Никто не должен во время молитвы заниматься рукодельем, и в особенности работой. Ясное наставление об этом преподал Ангел великому Антонию. 9. В горниле искушается золото, а предстояние на молитве искушает усердие и любовь к Богу в монахах.

Святитель Игнатий Брянчанинов "понятие о ереси и расколе". Весьма справедливо Святые Отцы называют наши духовные ощущения "радостопечалием": это чувство вполне выражается знаменным напевом, который еще сохранился в некоторых монастырях и который употребляется в единоверческих церквах. Знаменный напев подобен старинной иконе. От внимания ему овладевает сердцем то же чувство, какое и от зрения на старинную икону, написанную каким-либо святым мужем. Чувство глубокого благочестия, которым проникнут напев, приводит душу к благоговению и умилению. Недостаток искусства — очевиден, но он исчезает перед духовным достоинством. Христианин, проводящий жизнь в страданиях, борющийся непрестанно с различными трудностями жизни, услыша знаменный напев, тотчас находит в нем гармонию со своим душевным состоянием. Этой гармонии он уже не находит в нынешнем пении Православной Церкви.Придворное пение (здесь указываю наиболее на обедню; впрочем, "Господи, помилуй", поемое на литургии, уже поется и на всех церковных последованиях), ныне взошедшее во всеобщее употребление в православных церквах, необыкновенно холодно, безжизненно, какое-то легкомысленное, срочное! Сочинения новейших композиторов выражают настроение их духа, настроение западное, земное, душевное, страстное или холодное, чуждое ощущения духовного.. Некоторые, заметив, что западный элемент пения никак не может быть соглашен с духом Православной Церкви, справедливо признав знаменитые сочинения Бортнянского сладострастными и романическими, захотели помочь делу. Они переложили, с сохранением всех правил контрапункта, знаменный напев на четыре голоса. Удовлетворил ли труд их требованию Церкви, требованию ее духа? Мы обязаны дать отрицательный ответ. Знаменный напев написан так, чтоб петь одну ноту (в унисон), а не по началам (partheses), сколько бы певцов ни пели ее, начиная с одного певца. Этот напев должен оставаться неприкосновенным: переложение его есть непременно искажение его. Такой вывод необходим по начальной причине: он оправдывается и самим опытом. Несмотря на правильность переложения, канон Пасхи утратил свой характер торжественной радости и получил характер печальный: это уже не восторг, произведенный воскресением всего рода человеческого во Христе, это плач надгробный. Изменение характера, хотя и не так чувствительное, заметно во всех переложениях знаменного напева и других церковных древних напевов. В некоторые переложения трудившиеся в них внесли свой характер, уничтожив совершенно церковный характер: в них слышна военная музыка, как, например, в "Благослови, душе моя, Господа", коим начинается всенощная. Отчего так? Оттого, что переложение совершалось под руководством военного человека, человека вполне светского, образовавшего свой вкус по музыке антицерковной, вносившего поневоле, по естественной необходимости свой элемент в элемент чисто церковный знаменного напева. Знаменный напев должен оставаться неприкосновенным: неудачное переложение его знатоками музыки доказало эту истину. От всякого переложения характер его должен исказиться. Старинную икону не должно покрывать новыми красками, оставляя неприкосновенным ее рисунок: это было бы искажением ее. Никакой благоразумный человек, знающий отлично иностранные языки, не решится на перевод с них математической книги, не зная математики. Отчего же не придерживаться того же благоразумия относительно церковного пения тем знатокам музыки, которые чужды благодатного духа церковного, даруемого Богом за глубоко благочестивую жизнь. Таково суждение не какого-либо частного человека, таково суждение Православной Церкви...

Прп. Феодор Студит. Огласительные поучения. Поучение 89-е, в третью неделю по Воздвижении. Так как я вчера прогневался на вас за пение, то ныне прошу и умоляю вас петь чинно и правильно, а не просто и как случится, бесчинно. Это оскорбляет не меня только грешного, но и Духа Святого, ибо Он повелевает петь разумно и чинно. Певцы на клиросах должны соблюдать то, чтобы один клирос не начинал стиха пока не совершится и не окончится тропарь, который поется на другом клиросе, и чтобы петь ни громко, ни тихо, не слишком протяжно и не скоро. А так как приключается леность и немощь, а часто и уныние, то пусть один другому помогает, но чин пусть строго соблюдается. Если и в других делах благочиние похвально, тем более беседа с Богом должна быть не с бесчинием, а со вниманием, хранением и сладостию; ибо сказано: коль сладка гортани моему словеса Твоя, паче медом устом моим (Псал. 118, 103). Посему умоляю вас, братия, будем всячески стараться об исправлении сей добродетели, помогая друг другу, и исправляя один другого в пении. Ибо поя таким образом разумно, мы обрящем покой душам нашим, и других много воспользуем добрым примером; и хотя этим работая Богу, будем наследниками вечной Его жизни.

Правильное церковное пение — это излияние вовне внутреннего духовного состояния. Это божественное веселие! То есть Христос веселит сердце, и человек в сердечном веселии говорит с Богом. Если певчий соучаствует в том, что поет, то, в положительном смысле этого слова, изменяется и он сам, и те, кто его слушает. Старец Паисий Святогорец. Слова. Т. 1 : С болью и любовью о современном человеке : пер. с греч. – М.: Изд. дом «Св. Гора», 2009.

Духовный человек, желая кому-то помочь, старается связать его не с самим собой, а со Христом. [...] Положим, сестра поет на клиросе и думает: "Интересно, как я пою? Хорошо? Будет ли довольна матушка игуменья?" Ну что ж, такая сестра не получит никакой пользы. А вот если она поет ради Христа, то все идет как нужно: и петь она будет хорошо, и матушка останется довольна. Старец Паисий Святогорец. Слова. Т.3. Ч.5, Гл. 2.

На службах, когда священник произносит: "О в немощех лежащих", с болью пойте "Господи, помилуй". Если вы набираете побольше воздуха и под камертон начинаете гудеть "у-у-у", чтобы пропеть "Господи, помилуй" помузыкальней, то ваш ум тоже будет витать в этом "у-у-у..." и в разной чепухе, тогда как несчастные больные, страдающие и мучающиеся, будут ждать от вас немного помощи! Ведь больные страдают от боли. Ты боли не имеешь. Так молись же за них, чтобы они получили помощь. Если ты не вздыхаешь от боли и не стонешь, катаясь по больничной койке, то воздохни, по крайней мере, в молитве о больных. Если здоровые не будут хоть немного молиться о больных, то очень скоро Христос скажет им: "Вы были здоровы и не молились за тех, кто страдал? "Не вем вас..."" Старец Паисий Святогорец. Слова. Tом IV. Семейная жизнь. Ч.5, Гл.2 

[Авва Евагрий] говорил: много значит -- молиться без развлечения, а ещё более -- петь без развлечения." Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. Об авве Евагрие, 3.

Стих: "Пета бяху мне оправдания Твоя на месте пришельствия моего". Пс. 118. ...И в церкви Божией затем установлено пение песней духовных еще святыми апостолами, чтобы души собравшихся благочестивых людей утешить в разнообразных прискорбностях, и вместе с тем отвеять дух мира, который не может не влиять тлетворно на живущих в его среде. Вошедший в дом Божий не может вдруг стать пред Бога: его надо отпеть, а когда он отпоется, надо ввести в сочувствие с духовною областию. То и другое достигается духовным пением в храмах. Без пения богослужение не будет в своем чине. И вне храма ничем так легко не отвеешь дух мира, как пением духовных песней. Когда припадки его усилятся, — начинай петь, и он отойдет. Для этого надо иметь заученные псалмы и песни. Св. Иларий пишет: «Пророк, восприяв однажды слухом псаломские песни, примером своим научает нас всегда хранить их в сердце, чтобы потом повторять их и устами, как бы службу справляя». «Гордые, — говорит св. Амвросий, — не уклонили его от закона; он находил утешение в судах Божиих. И печаль от грешников не поглощала его; против нее вооружался он пением об оправданиях Божиих. Что держится на сердце, о том обычно и поется; а что поется, то лучше запечатлевается в чувствах. Не следует нам поверхностно пробегать то, что читаем, дабы не во время только чтения содержать то в мысли, но и когда нет книги в руках. Оправдания Божий да будут для нас гимном, песнию, псалмом; воспоем духом, воспоем и умом (1 Кор. 14:15), чтобы, если забудем о том во время нужное, не сказано было каждому из нас: отвергл еси словеса Моя вспять (Пс. 49:17). Чтобы прогнать забвение от святого дома, мудрый Соломон велел петь певцам, и они возвещали о дивных делах Божиих (2 Пар. 5:12). В собрании молящихся Богу всегда должны быть поющие, чтобы пением их отгоняем был дух нечистый, подобно тому, как пением св. Давида отгоняем был дух, мучивший Саула (1 Цар. 16 23). Случалось, что и пророки, пред тем, как пророчествовать, приказывали искусным певцам петь, чтобы приятным сладкозвучием предрасположиться к наитию благодати Духа (4 Цар. 3:15). Сладко пение не то, которое нежит слух, но которое возвышает дух и сердце; и Новый Завет назван песнию, ибо Сам Господь благоволил изречь: пискахом вам, и не плясасте (Лк. 7:32). Воспел Он нам в Евангелии отпущение грехов. Должны были внять сему Иудеи, — не вняли, и заслужили укор». «Но оправдания Божии не могут быть певаемы тем, кто не отрешился от всех забот земных. Посему пророк и прибавил: на месте пришельствия моего. Здесь мы пришельцы, а у Бога свои. Потому-то апостол говорит, что в доме Божием, по призвании к вере, мы уже не страннии и пришельцы, но сограждане святых и домашние Божий (Еф. 2:19); а кто домашний Божий, тот уже выходит из мира; кто вращается в небесных вещах, тот странник на земле; кто поет, у того отложены все тяготящие заботы или расчеты, сжимающие сердце. Не как опечаленный заботою о недоступных, но как свободный от всех телесных нужд и страстей пел тот же пророк: еос~ пою Тебе, Боже, в гуслех: возрадуетеся устне мои, егда воспою Тебе, и душа моя, юже еси избавил (Пс. 70: 22—23). Так пел он в радости, потому что был насыщаем лучшими благами. Дух его насыщался пищею благоговения к божественному, — и он пел». Святитель Феофан Затворник Вышенский. Руководство к духовной жизни, составленное по толкованию 118 псалма.

Вопрос 420. Многократно случается, что во время псалмопения ощущаю в себе высокомудрие; что должен я тогда сказать помыслу? Ответ. Когда сердце возносится при псалмопении, вспоминай написанное: "преогорчевающии да не возносятся в себе" (Пс. 65: 7). Преогорчевать же значит именно "не пети разумно" со страхом Божиим; испытай, не развлекается ли твой помысл при псалмопении и непременно найдёшь, что он развлекается, а следовательно и ты преогорчеваешь Бога. Прп. отцев Варсануфия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни, в ответах на вопрошения учеников

Певцы же, главные в поколениях левитских, в комнатах храма свободны были от занятий, потому что день и ночь они обязаны были заниматься искусством своим. 1 Паралип. 9: 33

Иногда блудный бес подступает к нам в церкви и дома, когда видит, что мы особенно расположены усердно помолиться и получить благодатное умиление, вместо этого тонко соблазняет душу принять блудную сладость. Результатом обольщения является самоуслаждение и довольство слезами, самою молитвою, в более грубом виде — пением (сравните наши певческие хоры). Мы забываем — я не говорю про тех, которые и не знали этого никогда, — что слезы, молитва, пение и прочее — только средства для спасения, а не цель, не само спасение. С их помощью нам надо привлечь благодать Св. Духа и построить чудное здание души. А когда оно будет построено, леса (слезы, произнесение молитвенных слов и прочее) будут убраны. А если благодати Св. Духа мы не получаем, значит, и дом души у нас не строится; тогда что толку и в приспособлениях этих, и в этих вещах, по существу хороших? Плакать можно и сидя над луком, и «Херувимскую» Архангельского может спеть граммофонная пластинка... Итак, христианину нужно следить, не больше ли он хочет доставлять удовольствия себе, чем угождать Богу? Не уподобляется ли он страстному соловью или глухарю на току при своем пении или молитве?... Еп. Варнава (Беляев). Основы искусства святости : опыт изложения православной аскетики. - Т. 2, гл. 2, § 5.

Можно петь и без голоса, когда душа внутри издает звуки, потому что мы поем не для людей, но для Бога, Который может слышать сердца и проникать в сокровенную глубину нашей души... При таком песнопении, будет ли кто стар или молод, или с грубым голосом, или совершенно не знаком с стройностью пения, в том не будет никакой вины. Здесь требуется целомудренная душа, бодрый ум, сердце сокрушенное, помысл твердый, совесть чистая. Если с такими качествами ты вступишь в святый хор Божий, то можешь стать наряду с самим Давидом. (Свт. Иоанн Златоуст).

"В [1918 году в] Нижнем Новгороде епископ поселился в Печерском монастыре на берегу Волги... ...Сразу по приезде епископ завел в монастыре уставную службу. Он служил во все большие и малые праздники, во время всенощной всегда стоял в храме на настоятельском месте против чтимой иконы Печерской Божией Матери, зачастую сам читал шестопсалмие. Профессиональным певчим трудно было выдерживать продолжительные богослужения, и епископ привлёк к участию в службах народ. За правым клиросом ставили аналой, и здесь находился уставщик, сюда приходили все усердствовавшие петь и читать. В малые праздники служба продолжалась около пяти часов, в воскресные дни — шесть часов, а в двунадесятые праздники — семь, то есть с пяти часов вечера до двенадцати ночи. Епископ служил неспешно, раздельно и громко произнося каждое слово. Шел во время каждения не торопясь, так что успевали пропеть весь полиелейный псалом. “Хвалите имя Господне” пел весь народ на два хора афонским распевом, полностью оба псалма. Во время первого часа и после литургии епископ благословлял народ. Придавая огромное значение участию прихожан в богослужении, епископ постарался наладить такое же всенародное пение и в других храмах епархии. С благословения архиепископа Нижегородского Евдокима он обратился с посланием к благочинным Нижегородской епархии, призывая их в своих благочиниях завести общенародное пение, и объяснял им его пользу (сноска на документ). Иногда епископ Пётр служил всенощные всю ночь. Под Рождество Христово всенощная начиналась в десять часов вечера, и после нее сразу же служилась литургия. Несмотря на столь продолжительные службы и самое простое пение, храм всегда был полон народа. Акафистов за всенощной епископ никогда не читал, но зато требовал, чтобы полностью вычитывались кафизмы; акафисты читались только на молебнах. Епископ Пётр особенно любил Псалтирь, которая отражает все многообразие душевных переживаний и обстоятельств, в каких приходится бывать человеку; богодухновенная книга, она нас научает — как и о чем просить Бога. Как-то раз епископа пригласили служить в один из храмов и на всенощной почти полностью пропустили кафизмы. Епископ Пётр подозвал настоятеля и сказал ему: “Почему ты не любишь царя Давида? Люби царя Давида”. Панихиды епископ всегда служил полностью, по уставу, с семнадцатой кафизмой, без всяких сокращений. “Кто отслужит по мне такую панихиду?” — говорил он. Когда ему приходилось кого-нибудь отпевать, то он служил без малейшей поспешности. Он любил молиться вместе с Церковью словами церковных гимнографов и святых подвижников: в этих словах, как и в церковных уставах, заключалась неохватная жизнь, в них еще на земле ощущалось небесное. Будучи в Воронеже, владыка говорил своему келейнику отцу Иннокентию: “Во всём твой Пётр грешен, только устава никогда не нарушал”." Дамаскин (Орловский), иг. Священномученик Пётр (Зверев; 1878-1929), епископ Воронежский. - С. 18-20.

Обсуждение "Святоотеческий взгляд на церковное пение" в группе "Знаменный роспев"

А.А. Ухтомский. О церковном пении

Безчинный вопль поющих в церкви - не прияти того к церковному пению. Такоже и прилагаяй к церковному пению неприятен есть. Да извергнутся сана своего и паки в церкви да не поют. Подобает бо пети благочинно и согласно возсылати Владыце всех и Господу славу, яко едиными усты от сердец своих. Преслушающии же сия вечней муце повинни суть, яко не повинуются святых отец преданию и правилом. (Тvпiконъ, сiесть Уставъ. Глава 28 "О безчинныхъ воплехъ". Издание Св.-Троицкой Сергиевой Лавры, 1992, лист 37 об.).

Игнатий Брянчанинов о знаменом пении: "Тоны этого напева величественны, протяжны... изображают стоны души кающейся, воздыхающей в стране своего изгнания о блаженной, желанной стране радования вечного, наслаждения чистого, святого... Величественное "Господи помилуй!" подобно ветру пустынному: так оно плачевно, умилительно, протяжно... Всё весёлое, лёгкое, игривое показалось бы странным, уродливым."

1953 год. <Без даты> Разница культур. Северные люди любят древний стиль в иконописи. Северный крестьянин и мещанин ежели и не гонится за древностью иконы, то всё же требует, чтобы написана она была письмом «горним и пренебесным», считая, что всё святое и поклоняемое может быть передано исключительно формами, линиями и красками греческих и древнерусских живописных пошибов. В дни молодости моей в домах северных людей — Веломорье, Сев<ерная> Двина, р<ека> Пинега, р<ека> Мезень, Печора — нельзя было встретить икону «новаго», малярно-«академического» стиля. Это, во-первых, потому, что жители Севера тщательно берегли иконы, унаследованные от предков. Во-вторых, приобретая или заказывая новую икону, требовали, чтоб пошиб был «священный», канонический. «Живописную» (некогда заимствованную с Запада) манеру иконописания северный народ считал профанацией, снижением, недомыслием. Дескать, это будни, это обыденное, сесветное. А «то» искусство передано из мира горняго, от ангелов. По поводу одной картины Нефа поморка сказала: — Что уж... будто обыкновенная картина... Наснимают барыней, да ты им и молись. Она хоть и скромница, а тельна очень, хлебна... Глазки голубенькие, щёчки румяные, губочки собрала. Нет, уж это не «Высшая небес»... Люди Севера также любили древнюю манеру церковного пения. Характерность не только мелодий, а самой манеры исполнения столпового, крюкового пения считалась на Севере принятой от ангелов. Наоборот — театрализованное, чувственное, давно уже распространенное в России пение не нравится северным людям. Оперно-концертный стиль церковного пения поморы, двиняне и др. считают недомыслием, оскудением, ложью и ничтожностью. Концерты, распеваемые в церкви, рёв басов, визги сопрано, по мнению северных людей, есть «скраденая ересь». Не о староверах говорю. Это дух общей культуры Севера. Кстати сказать, в таком рассаднике церковной культуры, как Сийский, пение искони употреблялось только и исключительно «столповое», знаменное с его особливой техникой исполнения. Северный человек, почитая церковь «земным небом», считает, что здесь всё должно быть не такое, как в сем мире. И глаза и ухо должны видеть и слышать «пренебесное», надмирное, высокое. Условно-идеалистическая живопись, особый стиль пения, красота которого столь несродна общераспространенным ныне понятиям и вкусам, — вот что требует душа Северной Руси. Шергин Борис Викторович. Праведное солнце: Дневники разных лет. - СПб.: Библиополис, 2009. — С. 565-567.

Бог повелевает, чтобы твоя жизнь была псалмом, который слагался бы не из земных звуков (звуками я именую помышления), но получал бы сверху, из небесных высот, свое чистое и внятное звучание. Слушатели этого псалма суть в иносказании те, кому ты подаешь пример достойной жизни. Свт. Григорий нисский.

Облеки свою жизнь в песню. Прошу тебя, облеки жизнь в песню: тогда ты сможешь ощутить гармонию жизни и свою связь с гармонией... Свт. Николай (Велимирович) сербский.

В группе "Знаменный роспев" обсуждение "Задачи богослужебного пения: святоотеческий взгляд"

"Так велик божественный дар смиренномудрия! И нет никого из святых, который бы угодил Богу не этим достоинством. В него и вы облекитесь; и отвлекшись вниманием от доброгласия, мелодий, приятнаго чтения, и прочих естественных даров и способностей, все усилия устремим на достижение сей цели. Я не то хочу сказать, что следует совсем забросить сказанныя добрыя качества, но что их надо почитать второстепенными, и так их поставить, чтоб они шли позади госпожи добродетелей. Ибо если мы, по причине сказанных добрых качеств, или пред худогласными величаемся, или пред неучеными гордимся, или пред нехорошо и неучено читающими превозносимся, или пред безголосыми и худо поющими поднимаем брови; то всуе весь труд наш, не в цель пускаем мы стрелы, а против себя самих и, по такой оплошности, делаем сами себя добычею зверя из бездны, диавола. Не так, чада мои, не так; но будем со смирением и беседовать, со смирением и работать, со смирением и читать, со смирением и петь, со смирением и ходить, со смирением и пищу вкушать, со смирением и ответы давать,— и все — со смирением; и увидим, коль сладок, коль достолюбезен, коль пресветл плод сей добродетели, делающий нас подражателями Богу, Который говорит: научитеся от Мене, яко кроток есм и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим (Мф. 11, 29). Ибо в ней — во истину обитает покой, ради нея волны благодати в душах воздымаются, чрез нее чистота сердечная возсиявает, от нея бывает обильное излияние слез, из ней ключем бьет сокрушение, в ней — мудрость, разум, благоговениe, воздержание, безмолвие, и всякое другое добро и есть, и видится, и славится." Прп. Феодор Студит. Подвижническия монахам наставления. 33:2 / Добротолюбие в русском переводе, Т. 4.

"Вчера разсердили вы меня вашим псалмопением. Прошу же и молю вас петь благообразно и по чину, а не просто, как попало, и смятенно, и тем оскорблять не меня грешнаго, а Духа Святаго: ибо это Его заповедь: пойте разумно (Пс. 46, 8). Разумно же петь нельзя, если не будет соблюдаем такой порядок, чтоб не начинать хором новаго стиха, прежде, чем кончится пенин прежняго; громогласно ли или тихо идет псалмопение, протяжно ли или скоро, паче всего да блюдется бдагочиние; ибо если во всяком деле соблюдение благочиния есть наилучшая черта, не тем ли паче в беседе с Богом, — так как при неблагочинии бывают нелепыя фантазии и расхищение ума, а при благочинии сохраняются внимание, трезвение и сладость, о коей свидетельствует св. Давид, говоря: коль сладка гортани моему словеса твоя, паче меда устом моим (Пс. 118, 103). Почему прошу и молю, будем со всем тщанием совершать сию добродетель, друг друга остерегая и друг друга исправляя в пении. Так разумно поя, обретем мы покой душам нашим, друг другу подадим добрый пример и, при всем другом и этим благоугождая Богу, достойными соделаемся наследия Царства Небеснаго." Прп. Феодор Студит. Подвижническия монахам наставления. 301:3 / Добротолюбие в русском переводе, Т. 4.

Русские святые и знаменный распев

Прп. Варсонофий оптинский о своем знакомстве со знаменным распевом: "В одном богатом семействе был вечер. На нем одна талантливая девушка удивительно хорошо исполнила лучшее произведение Моцарта. Все были в восхищении, а у притолоки стоял лакей, подававший папиросы и вообще прислуживающий гостям, и позевывал: "И что это господа слушают такую скучную музыку? Вот бы поиграли на балалайке". Он был прав в своем суждении, так как серьезная музыка была ему непонятна. Чтобы понимать произведения земного искусства, и то надо иметь художественный вкус. Возьмем, например, пение. Теперь даже в церковь проникают театральные напевы и мелодии, вытесняя старинное пение, а между тем оно часто бывает высокохудожественным, но его не понимают. Как-то я был у обедни в одном монастыре и в первый раз слушал там так называемое столповое пение. "Херувимская", "Милость мира" и другие произвели на меня сильное впечатление. Народу было мало, я стоял в уголке и плакал, как ребенок. После обедни я зашел к игумену и рассказал ему о своем впечатлении. - А вы, верно, никогда не слышали столпового пения? - спросил меня игумен. - Нет, - отвечаю, - даже названия не знал. - А что такое столбовой дворянин? - Ну, это значит имеющий древний род. - Так и столповое пение - это древнее пение, мы заимствовали его от отцов, а те - от греков. Теперь оно редко где встречается, забывают его, много появилось новых напевов - Алябьева, Львова и др. Правда, и из новых есть необычайное: Турчанинов, например, его напевы известны не только в России, но и за границей, даже в Америке и то оценили его по достоинству. Недавно регент спрашивает меня: - Благословите запричастный спеть "Воскресения день". - Бог благословит, - отвечаю, - это и нужно. - Только новым напевом.- Каким же? Пропойте хотя бы на один голос. Он пропел. - Ну, - говорю, - такой напев может вызвать только слезы уныния, а вовсе не радостное настроение. Нет уж, пойте по-старинному. Так и спели. Напев Пасхального канона составлен Иоанном Дамаскиным, и так дивно, величественно составлен. Он возвышает душу и исполняет духовной радости по мере воспринимаемости каждого. Но появляется вопрос: где ключ для открытия духовных радостей? На это ответ один - в молитве Иисусовой. Великую силу имеет эта молитва. И степени она имеет разные. Самая первая - это произнесение слов: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного".

Есть все-таки в женском пении изюминка удивительной искренности, сказал бы даже Богородичной прообразности. (Со слов Д. Белицкого после прослушивания этой записи Хор любителей знаменного пения - Канон Пасхи, песнь 1. Глас 1. Знаменный распев)

В Церкви бо ничто же безчинно... но паче в церкви единому подобает гласу быти всегда, якоже единому сущу телу. И еже поешь..., един поешь. И аще вси возглашают, аки от единых устен глас износится. (св. Иоанн Златоуст 36 беседа на 1 Кор.)

Слышите заповедь добре пойте Ему с неразсеянной мыслью, с искренним расположением — юноши, поющие посреди в церкви, должны петь Богу не голосом, а сердцем — сердцем же поет тот, кто не только движет языком, но и ум напрягает к уразумению слов пения. Пусть поет язык, но в то же время пусть ум изыскивает смысл сказанного, чтобы воспеть тебе духом, воспеть же и умом. (Свт. Василий Великий)

Гласное пение есть указание на вопль умный внутри... (св. Григорий Синаит)

Несчастный бедняк, — говорит св. Иоанн Златоуст, — тебе бы надлежало с трепетом и благоговением повторять ангельское славословие, а ты вводишь сюда обычаи плясунов, махая руками, топая ногою, двигаясь всем телом. Твой ум омрачен театральными сценами, и что бывает там, ты переносишь в церковь.

Богу должно петь не голосом, а сердцем и не так, как бы в трагедии искусничать, нежиться, заставляя слушать в церкви театральные песни, напротив, со страхом надлежит петь и с разумением. Пусть кто-нибудь будет, как говорят они, худогласный, но если он имеет добрые дела, он сладкий у Бога певец. (Блж. Иероним)

Не должно, по примеру трагиков, нежить сладкогласием гортань и уста, чтобы не были слышны в церкви театральные гласоизменения и песни; но должно петь со страхом и умилением. (Блж. Иероним)

Уставиша убо отцы, да не поются священная пения и псалмы вищанми безчинными и пиянственными [то есть подобными песням и крикам пьяных людей], и естеству нужду приносящими [то есть вынуждающими неестественные для человека звуки, например, мужчинам петь высокими голосами]. Ниже некиими доброгласии [красивыми мелодиями], неприличными церковному составлению и последованию, якова же суть мусикийская пения и излишняя различия гласовом (италийских разногласий любителю, внимай). Ведомо ти буди сие правило, како возбраняет органы и прегудная пения (Большой Потребник патриарха Филарета, "О пении церковном").

Из присутствующих здесь (в церкви) есть люди, которые не почитая Бога и считая изречения Духа обыкновенными, издают нестройные звуки и ведут себя нисколько не лучше беснующихся, колеблясь и двигаясь всем телом и показывая нравы, чуждые духовному бдению. (св. Иоанн Златоуст)Слово Христово да вселяется в вас обильно, со всякой премудростью; научайте и вразумляйте друг друга псалмами, славословием и духовными песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших Господу. (Кол. 3,16)

15-е правило святого поместного собора Лаодикийского (364 г.): Кроме певцев, состоящих в клире, на амвон входящих и по книге поющих, не должно иным некоторым пети в церкви. (По изъяснению Валсамона, правило сие запрещает мирянам только восходити на амвон и предначинать пение).

Итак, в церковном пении на первом месте всегда должно стоять Божественное Слово, которым человек, как "уста Слова" и "златая труба Духа" должен огласить новое творение. Все подчинено этой цели и ничто не должно ей препятствовать. Мы, к несчастью, усвоили себе злую привычку мыслить и жить в духе европейского антропоцентризма: мы несознательно считаем себя центром мiроздания, а Бога воспринимаем как отвлеченную идею или нечто лежащее за пределами нашего бытия. Отсюда и наше отношение к священному богослужению: это мы читаем священную книгу, это мы поем священные гимны, это мы совершаем таинства. На самом деле все не так. Средневековый человек понимал, что не он, но книга читает его, что пение звучит через него, что икона взирает на него, он лишь объект действия или созерцатель вечного творческого и промыслительного действия Бога. Человек воспринимал богослужение как вечное, ниспосланное на землю откровение, которое он сам лишь призван воплотить в земных формах, благоговейно храня от искажений. Он ощущал себя инструментом, чрез который Бог просвещает и спасает космос. Отсюда и отношение к слову: "Говорящий справедливое должен и сам как бы от Бога принимать слова. Ибо истина не есть (собственность) человека говорящаго, но действующаго Бога". Итак, все слово Божие есть собственность Бога, а не человека, и распоряжаться этим достоянием человек должен так, как подобает Богу, ибо слово Божие будет судить мiр. Таким должно быть и мiроощущение православного христианина: он должен понять и почувствовать, что когда он читает и поет священные тексты, он отражает в себе, как в зеркале, сначала в своем уме, затем голосом, движением и всем своим поведением, своей жизнью — вечное, он должен как бы пропускать через себя, чрез свое естество, "глаголы вечной жизни" (Ин. 6, 68) Понятно, что тогда у нас будет совсем другое отношение к богослужению: искажения и сокращения, связанные с греховной немощью, будут восприниматься как нечто недопустимое, мы будем чувствовать себя виноватыми и каяться за свое недостойное служение, "колебание воздуха". Это болезнование сердца о благочестии есть память Божия, не терпящая сластолюбия и отнимающая от сердца безчувственность. (иером. Феофан (Арескин))

Иеромонах Феофан (Арескин). ДРЕВНЕРУССКАЯ ТРАДИЦИЯ ЦЕРКОВНОГО ПЕНИЯ И СОВРЕМЕННАЯ ЦЕРКОВНАЯ ТРАДИЦИЯ

И.Цимбалюк. О церковных композиторах

Православное богослужебное пение - это приношение, а не припевание (Г.Б. Печенкин).

«…все, что человек делает каждую секунду, он делает перед Богом. И когда мы поем, нам очень важно, чтобы мы перед Богом не врали. Потому что, знаете, живешь ты, живешь, потом умрешь, придешь, и тебя Господь спросит: «Ну, и что ты делал?» Ты ему скажешь: «Я пел». Он скажет: «Ну, теперь давай посмотрим, о чем ты пел». То, что мы переживаем, то что мы в этот момент действительно отдаем, является нашим оправданием в жизни, и каждый это понимает, в той или иной степени." (Андрей Котов)

О церковном пении вообще. Свт. Иоанн Златоуст. Для чего употребляется пение (из беседы на псалом 41)

Протоиерей И. Вознесенский. Общедоступные чтения о церковном пении

Стихотворение А, Кастальского

Епископ Никодим (Милаш). Толкование на 75-е правило VI-го Вселенского собора. Церковь и театральность

Священник Валерий Лукианов. Духовная качественность общественной молитвы

И. Гарднер. Церковное пение и церковная музыка

И. Гарднер. Хоровое церковное пение и "театральность" в его исполнении 

И. Гарднер. Псалмодия

Свт. Иоанн Златоуст. Из беседы на 150 псалом

Собери, госпожа моя, ум свой, утверди благочестивый помысл свой, и внимай тому, что ныне буду писать тебе.

С того времени, как человек, преслушанием заповедей отпадши от Бога, изгнан был из рая, диавол и демоны его получили доступ мысленно колебать, смущать и разсеявать ум его день и ночь, у одного более, у другого менее. И смиренный безмолвник не может иначе избавиться от сей прелести лукаваго демона, как непрестанною памятию о Боге. Так, он всегда должен со вниманием повторять святое имя сладчайшаго Иисуса Христа и Бога нашего, - день и ночь, всякий час, и всякое мгновение, пока напечатлеется в сердце его сие Божественное речение: Господи Иисусе Христе, помилуй мя! Сыне Божий, помози ми! Ибо сия божественная память отгоняет от ума безмолвствующаго ради Бога всезлобнаго диавола. Часто я напоминал тебе, добрая сестра моя, о памяти Божией, и ныне опять говорю тебе, что если не потрудишься и не попотеешь, чтобы напечатлелась в сердце твоем и в уме твоем сие страшное имя, всуе ты безмолвствуешь, всуе поешь, всуе постишься, всуе бдишь. Одним словом: весь труд монаха будет ни во что без такого делания, без памяти о Боге. Это есть начало безмолвия ради Господа, это и конец. Сие многовожделенное имя есть душа безмолвия и молчания. В памяти о нем - радость и веселие, оставление грехов и богатство добродетелей. Сие преславное имя едва не многие могли обрести в одном безмолвии и молчании. Иначе же и не может человек улучить его, хотя много будет нудить себя. Потому, зная силу слова сего, я всегда убеждаю твою во Христе любовь, безмолвствовать и молчать; ибо посредством сих добродетелей богатеет в нас память о Боге.

(Авва Исаия инокине Феодоре. Митерикон. Киев, 2001. С. 16-17)

Прп. Варсонофий оптинский и музыкальная культура

Свт. Феофан Затворник (+6/19 января) о церковном пении

Самое действительное средство к воспитанию истинного вкуса в сердце есть церковность, в которой неисходно должны быть содержимы воспитываемые дети. Сочувствие ко всему священному, сладость пребывания среди него, ради тишины и теплоты, отревание от блестящего и привлекательного к мирской суете, не могут лучше напечатлеваться в сердце. Церковь, духовное пение, иконы - первые изящнейшие предметы по содержанию и по силе. Надобно помнить, что по вкусу сердца будет назначаться и будущая вечная обитель, а вкус у сердца там будет такой, каким образуют его здесь. Очевидно, что театры, балаганы и тому подобное негодны для христиан.

(Путь ко спасению, ОТДЕЛ I как начинается жизнь христианская в таинстве крещения, М. 1899 С. 41) 

Там же.

Итак, для того, чтобы пение песней церковных вело к исполнению Духом, требует апостол, чтобы песни сии были духовны, под чем надо разуметь не то только, что они должны быть духовны по содержанию, но чтобы были духодвижны, сами были плодом Духа или излились из сердец, исполненных Духа. Иначе они не будут вести к исполнению Духом. Это по тому закону, что что вложено в песнь, то она и даст поющему.